Небольшое эссе Чжай Юнмин, предпосланное её поэтическому циклу Женщины ·女人 , было впервые опубликовано в 1985 году. Этот текст, подчёркивающий уникальную природу женского опыта и восприятия, и сейчас выглядит как манифест феминистской поэзии, в которой женщина выходит за рамки традиционного восприятия её общественной роли. Фокус внимания Чжай – утверждение индивидуальности её поэтического мира, укоренённой в психическом, сексуальном и социокультурном осознании себя как женщины.

Полной неожиданностью для Чжай Юнмин как поборника индивидуализма стал тот шквал подражаний, «чёрный вихрь», что обрушился на Китай середины 1980-х в ответ на её эссе. В марте 1989 она написала статью, где утверждала, что с успехом могла бы заменить первую строку своего программного стихотворения Чёрная комната·黑房间  «Все вóроны Поднебесной равно черны» на «Все женщины Поднебесной равно черны».

Сознание чёрной ночи ·黑夜意识 стало прорывом, открывшим китайской поэзии новый голос женской лирики.

Лишь сейчас я по-настоящему становлюсь могучей и сильной. Или, другими словами, лишь сейчас я осознаю окружающий меня мир и внутренний смысл моего нахождения в нём. Внутреннее сознание каждого отдельно взятого человека и мироздания – то, что я называю сознанием чёрной ночи – обрекает меня стать ответственной за мысли, убеждения и чувства женщины и напрямую влить эту ответственность в те усилия, что я полагаю пределом сознания. Это и есть поэзия.

Составляя половину человечества, женский пол с рождения сталкивается лицом к лицу с абсолютно иным миром. Самый первый взгляд женщины на этот мир неизбежно несёт в себе её собственное чувствование и восприятие и даже настрой тайного противодействия. Не все ли силы бросает она без остатка, чтобы влиться в жизнь, чтобы сотворить чёрную ночь? В критические моменты не обращает ли она мир в исполинскую душу? На самом деле каждая женщина сталкивается со своей собственной бездной – непрерывно исчезающим, непрерывно утверждаемым личным страданием и опытом – далеко не каждый человек способен сопротивляться этому равновесному мучению, пока не будет стёрт с лица земли. Это изначальная чёрная ночь, в своём восхождении она ведёт нас в совершенно новый, обладающий особенным строением и восприятием мир, принадлежащий лишь женщине. Это не путь спасения, но путь осознания. Поскольку беспредельно изменчивая женская душа в беспредельно изменчивом мире тем более способна вместить в себя всё, она и демонстрирует свою исполненную притягательности и всё-таки бесконечно трудно претворяемую духовную энергию. Потому истинная сила женского пола заключается в отпоре бесчеловечию собственной судьбы и в следовании духовно призванной истине, в утверждении между этими двумя полюсами, исполненными противоречий, сознания чёрной ночи.

Говоря по существу, сознание — это природа. В теле женщины всегда сокрыто врождённое сокрушительное предчувствие. Именно оно заставляет нас стать включёнными этой исполненной возможностями реальностью в некую невозвратную предопределённость. Именно поэтому женщина-поэт, открывая и осваивая свой мир-легенду, соединяется с моментом рождения, сообщается с царством смерти; на этой всё более и более смутной границе сохранить внутреннюю истину чёрной ночи значит ясно и трезво узнать себя самого, а через озарение страдания, составляющего часть индивидуальной природы, вскрыть сознание чёрной ночи – лишь это значит по-настоящему уничтожить собственную трусость. Потому мне однажды сказали: «Самый мощный противник женщины-поэта – это она сама». Я в высшей степени верю в эти слова. Для женщины между личностью и сущностью чёрной ночи существует иллюзорная, зыбкая интуитивность. Мы с рождения чудесным образом увязаны с чёрной ночью, пронизывающий всё от тела до духа невидимый язык, что существует в ощущениях и за пределами ощущений, словно сгустившиеся меж светилами облака повисает в душе, движется следом за нашим взрослением и взрослеет с нами. Для нас он – чернота, безгласно сгорающее желание, он – изначальная и самая последняя сущность человечества. Именно он воплощает всем существом женскую красоту целого мира и в конце концов становится тем, в чём сходятся все жизни. Он превосходит наше знание самих себя, он сносится с иным, горним миром, этот наиболее истинный, самый непосредственный импульс воплощает собой силу стиха. Лишь открыв это, создав этот ход вещей можно не уступить в борьбе с собой и, используя такую силу, достичь постепенно проясняющегося из черноты ночи ужасного света.

Я думаю, что женская литература всегда содержала в себе три разноориентированных уровня. В монологе далеко не единственной души люди видят и лирическую сентиментальность связанной по рукам и ногам женственности, и неприкрытый феминизм. Сентиментальность группирует одиночество, нарциссизм и любовное томленье духовно чистой женщины в ряд разрозненных переживаний, а феминизм упорядочивает язык, превращая его в логически простроенные, ограниченные представления, в поведение, создающее тождество причины и следствия. Оба они, двигаясь каждый в своём направлении, казалось бы, сильно расходятся, но неожиданным образом подтверждают свою маловажность с точки зрения обычной человеческой природы. Нужно заметить, что над этим существует уровень литературы «женского пола» – самый высокий из трёх. Вливаясь в общую судьбу человечества, истинное женское сознание, а также особенный язык и форма, на которые оно опирается для передачи смысла, составляют неизменную движущую силу вступления на подлинную благодатную землю стиха. Нужно отметить, что большинство женщин-поэтов ещё не осознали собственную силу, они или раздувают личные чувства, оставаясь заключёнными в чрезвычайно узкий мирок, или проникаются мыслями и ощущениями других людей и, не полностью понимая их, превращаются в подражания и римейки отдельных мужчин-поэтов.

Важнее всего то, что мы должны признать такой факт – сколь бы беспощадным до бескомпромиссности он ни был. В одиноких размышлениях осознать собственную жестокость. Эта жестокость не плод людского воображения, но создаётся людьми (узнать это вовсе не легче, чем узнать истину). Некоторые способны охватить это ослепительное мгновение, поднять интуицию, обладающую априорным мистическим наслаждением, на уровень прошедшего через опыт и возрождение стиха. Другие всю жизнь пребывают за пределами этого мира, удовлетворяясь самообманом, готовые в любой момент упиваться своими мимолётными поверхностными открытиями. Потому из трёх разновысоких уровней: женственности, феминизма и женскости – лишь последний обладает литературной ценностью. Нужно осознать, что мудрость стиха – это мудрость, проистекающая из возвышения личного внутреннего опыта, выходящего за пределы той истины, до которой доискивается всеми силами поэт в отдельном взятом месте в отдельный момент времени, лишь так вступая в самые высшие сферы. Художественные искания поэта – всегда поиск мудрости, что представляет человечество, зрелая женщина должна усвоить это – лишь тогда она может стать лицом к лицу со всем.

Я, пожалуй, вовсе не мудрец и не считаю себя эталоном женскости, но я – идеал себя самой. Некоторая моя ограниченность как поэта, напротив, становится характерными особенностями меня. Я в большей степени стремлюсь расширить самые безыскусственные, самые незначительные ощущения души, то есть то, что я полагаю «женским характером», некоторая предубеждённость заставляет меня уделять чересчур много внимания внутренней жизни; чёрная ночь, эта непостижимая тайна, отделяет меня от обнажённого дня, демонстрируя движущую силу её восприятия и чувство упорядоченности её мышления. Сознание чёрной ночи заставляет меня отслаивать опыт себя, общества и человечества, доводя его до чисто когнитивной высоты, даёт силам моего сознания и натуры развиваться в различных противостояниях и конфликтах, делает их богаче, делает их более зрелыми, одновременно бесстрашно обнажая её истину. Оттого поэзия как гипнотическая сила орошает меня всю, позволяет сохранить непреходящую дрожь души, соединяя меня с внешними вещами в одно целое. Стоя в слепом центре чёрной ночи, мои стихи, повинуясь моей воле, вскроют всё, таящееся во мне до рождения.

Это великий миг, вновь эхом откликающийся сознанию человечества и мироздания. Как женщине-поэту, сталкиваясь лицом к лицу с хаосом и фрустрацией современности, создать размышлением свою чёрную ночь и как ей дать стиху уравновешенный порядок? Если не попасть в плен окружающей действительности, всегда найдётся подходящий язык и форма, чтобы показать существующую в каждом чёрную ночь, чтобы отыскать в глубине чёрной ночи тот единственный спокойный свет.

17 апреля 1985 года

Чэнду

(«Поэтическая газета»·诗歌报, 12.08.1986)

Оригинальный текст эссе можно прочесть здесь