В 90-е годы поэзия диаспоры стала заметной силой в современной поэзии на китайском языке. Сегодня, хотя количество поэтов, обосновавшихся за границей, уменьшилось, их достижения в области поэтического слова нельзя игнорировать. Среди них есть и заслуженные авторы, и молодые таланты, и поэты, которые стали заметными фигурами в китайском поэтическом пространстве начиная с 80-х. Хотя некоторые из них сознательно держатся на расстоянии от того, что происходит в материковом Китае, достижения их определённо заслуживают внимания. Мы отобрали пять наиболее ярких поэтов китайской диаспоры, разбросанных по миру от Калифорнии до Берлина.

Ян Лянь родился в Швейцарии в 1955 году и вырос в Пекине. Он начал писать стихи в конце 1970-х годов. В 1983 году его поэма Норлан·诺日朗 стала настоящей сенсацией для поэзии КНР и одним из первых произведений новой китайской поэзии, представленных на Западе. В 1988 году по приглашению Австралийского литературно-художественного комитета он посетил Австралию, а затем начал свою писательскую деятельность по всему миру. Ян Лянь опубликовал в общей сложности тринадцать поэтических сборников, два сборника эссе и книгу литературно-критических статей. Его работы переведены более чем на двадцать иностранных языков и опубликованы в разных странах. Он получил множество наград в стране и за рубежом и работал в качестве приглашённого профессора в Институте искусств Нанкина, в Художественном колледже Хэбэйского университета и в Университете Янчжоу. Ян живёт в Берлине, но не теряет связей с родиной – с 2014 года он числится писателем-резидентом и лектором Университета Сватоу (Гуандун). В 2013 году Ян Ляня пригласили стать членом Норвежской академии литературы и свободы выражения.

падение: портрет·落：肖像

алый туман горных долин – неистощимый глагол

сучья деревьев чеканят твой холод

как натюр морт         резкий прилив красноты на лице

катясь под откос

замирает под светом                        ждёт в пустоте

вот-вот оголённого тихого звука

«а»      ясно ложится в конце

новизна непривычки           и сверкающий облик стиха

не уставая растёт прорастая в парящие па

в этот момент           нежно-зелёный апрельский пожар

живёт у тебя в середине      створки окна под апрель с шумом распахнуты

в хохот её      что впивается внутрь

серебристым натёртым клинком   раскроив серебристые тучи и осень

вращение горных долин     всё от того что ты выпрыгнул в небо

оттого что падение – мысль

горная тропка что тайно ведёт в ярко-красный мазок

погрузиться   ногти и ноты падают в холод и свет

от земли отдаляясь той что внутри

имитируя тему луны           тему ночную

лицо   сносит любовные руки

чередуясь с обласканной

мёртвой природой   когда был покой?

в горах           смотришь как алый листок украшает алые щёки

как жар из нутра вылезает наружу

как судьбы печально различны

с этого места

ты не зовёшься поэтом        ты пишешь стихи

 

山谷的红雾也是一个无尽的动词

树枝镂刻你的清冷

如静物　向下翻转一刹那

一张脸苦涩的潮红

滞留在光中　空间等着

即将裸出的一声轻响

一个“啊”　听清终点上自己的

新奇　一首诗璀璨的形式

一直生长进这翩翩舞姿

此刻　四月嫩绿的野火

住在你里面　八月窗扇哗地推开

她的笑　刺进你里面

磨银亮的刃　切削银亮的秋云

山谷旋转　因为你跳离天空

因为落是一种思想

一条山径隐入霜红的笔触

下潜　甲板和音符坠着冷光

不停推远你体内的大地

模拟月的主题　夜的主题

脸　忍着恩爱的手

变换那抚摸

静物　何曾宁静？

山中　看一枚红叶修饰着红颜

看热烈的内涵涌出

这命运悄然不同

从此刻起

你不叫诗人　你写诗

２０１０.１１.１６——２０１１.２.２１

Ху Дун·胡冬 родился в 1963 году в Чэнду. Он был одним из создателей легендарного сычуаньского объединения Мужланы·莽汉 и одним из первых членов поэтического движения нового поколения после «культурной революции». Ху – выдающаяся фигура в современной китайской литературе. Его работы включают поэзию, художественную прозу и очерки. Он публиковался в основном в неофициальных изданиях, создавая свой отличительный голос, который сочетает глубоко личную лирику с мрачной приземлённостью. С 90-х годов Ху живёт в Лондоне.

тёмная весна·阴沉的春天

 

небеса зарастают крапивой.

крестьянка одуванчику сносит головку.

на полях, нарезанных геометрически точно,

трава верховая, рапса жвала мнут пчёл.

куст подпирает окно, пробует новые зубки.

весна прорывает плотины, сычуань,

шмат зелёного, пурпурный край,

битые всходы пшеницы валятся в солнце.

всё черно как раскрытый дворец –

ночь, общий погреб коммуны.

там, пока жив,

довольно семян, чтобы промотать попрошайкам,

но нет опечаленных магов,

только крысиный король что пирует каждую ночь,

призывает несжигаемых человечков из папиросной бумаги

утереть молчание рта моего.

 

荨麻密布的天空。

农妇剁掉蒲公英的头。

在割成几何的田野上，

草骑马，油菜嚼食蜜蜂。

一株换牙的树顶住窗口。

决堤的春天，在四川

青一块，紫一块的乡下，

抽打的麦苗掀翻日头。

黑得象敞开的宫殿——

夜，恍若公社的地窖。

在那儿，只要活着，

就有足够乞丐挥霍的种子，

但没有忧戚的巫师，

只有夜夜欢宴的鼠王，

召来烧不死的纸人，

为我擦掉嘴边的寂静。

Консуэла·康苏埃拉 (Ян Суфэй) родилась в 1990 году, закончила бакалавриат по сравнительной литературе и уехала учиться в Сан-Франциско, где живёт до сих пор. Она обладательница таких известных наград, как Премия Безыменной поэзии·未名诗歌奖 и других. Её работы печатались в журналах Поэзия·诗刊, Ежемесячник поэзии·诗歌月刊, Лес поэзии·诗林 и входили во многие антологии. Главный фокус её творчества – взаимодействие между поэтическим текстом и звуком, телом, живописью и медиа. Она также выступала переводчиком Шанхайской международной недели литературы и Гонконгского международного фестиваля поэзии, в её переводе вышел по-китайски сборник Сильвии Плат Ариэль, а другие её поэтические переводы печатались в неофициальном журнале Анклав·飞地.

весенняя песня·春歌

в Japan Tea Garden, для любимого

в зелёном прячется я. жатва весенней воды берёт свой исток с пробуждения насекомых

змеится и трижды впадает в колодец всё с пробуждения насекомых

деревья молчат, деревьям панически страшно

без подготовки они обрастают ветрами

тенями похожими на твои зрячие брови

одних разметало по сторонам, но другие идут всё дальше касаясь плечами

по дороге к северу от зимородочьей зелени

– слушай меня:

между озером и озёрным братом его

не обязательно слой отстоящий из кожи

 

于Japan Tea Garden，给心上人

绿中有我，春水的收割始于惊蛰

蛇的三次坠井，始于惊蛰

沉默之树，慌张之树

正毫无准备地长出许多种风，

和与你眉目相似的荫影

它们或已失散，或并肩走得更远

走上青翠以北的那段路途

——听我说：

一座湖与另一座湖中间，

不必隔着皮肤

 

Мин Ди переехала из КНР в США в 80-е годы. Сегодня она живёт на два города – Пекин и Сан-Франциско. Она училась по специальности «британская и американская литература», затем занималась лингвистикой, а впоследствии – юриспруденцией, которой зарабатывает на жизнь. В материковом Китае выходили её сборники Поэзия Мин Ди·明迪诗选, Арпеджио·和弦分解 и Почти у каждого ангела есть крылья и некоторые странные увлечения·几乎每个天使都有翅膀以及一些奇怪的嗜好. В независимых издательствах были опубликованы Этюды в ре минор·D小调练习曲, Берлинские истории·柏林故事 и другие стихи. Ещё шесть сборников вышли за пределами КНР. Мин Ди – известный литературный переводчик, она выступала в качестве редактора довольно представительной антологии английских переводов современной китайской поэзии New Cathay – Contemporary Chinese Poetry 1990-2012 – одного из лучших сборников последних лет. Новая антология её переводов должна увидеть свет в апреле этого года.

родословная·家谱

когда-то был лес, а мои родные были деревом

с десятью солнцами на макушке[1]. каждую ночь они пылали огнём –

бабушка не смыкала глаз, каждый день за полночь рожая младенца,

пока все листья не стали кормом.

 

дед разозлился, схватил палку и стал отгонять эти солнца.

девять ушли одним махом, а одно осталось висеть в пустоте, каждый день вещая новые сказки.

когда-то была сказка, в ней солнце ночью

скрывалось в стволе, а утром вылезало наружу поглядеть на мою юную бабку –

 

женщину шэньнунцзя[2], лежащую как гора,

полную крови и юности, родившую многих детей,

солнце, зачарованное, стыло, не в силах отвести огненного взгляда

от её тела. дед бесился от гнева, он хотел убить

 

это последнее солнце. его хватил удар молнии,

он остался в веках. но небо разверзлось – и семья

десять тысяч лет была под дождями, все дети утонули в водах потопа,

став водяными цветами. наконец бабушка встала на ноги –

 

поднялась так высоко. аромат её тела

заложил все небесные дыры. спал потоп, мир наступил в поднебесной,

вновь вышло солнце, бледно-жёлтым светом озарило мою бабку

и так пять тысяч лет – день за днём.

 

день за днём. ей стало скучно, из глины и щебня

она слепила людей, много-много людей, с солнечной кожей, с ночными глазами –

восемь да восемь да шестьдесят четыре[3], бросила в мир плодиться ночью и днём.

один из них был мой отец.

 

танский ублюдок, не средний, не старший, не младший,

он пил вино, пел луну и женщин, как небылицы,

когда становилось тоскливо – вздыхал о летучих песках и клубящейся пыли.

когда-то ветвился ли бо, без луны над макушкой,

 

но стоило только подумать, как луна поднималась ему одному. когда-то пускал свои корни ду фу,

без реки под рукой – он рисовал её, хуанхэ

лилась по равнине. он рисовал ещё – янцзыцзян

клокотала по небу. старинные реки, сверху и снизу,

 

все слушались его слова – по мановению пальца

воды рек текли на восток, втекая в восточное море,

даже ветры и камыши качались им в такт, загибаясь к востоку – ему было скучно,

он вернулся домой и крестьянствовал, нарезая мир на квадраты под рис и пшеницу.

 

однажды под вечер моя мать спустилась с луны, по террасам полей,

благоухая жасмином, сияя, как вега[4],

отец поднялся навстречу, не зная, каким именем

встретить её. он колебался. мать продолжала идти,

 

вся в белом, за ней тяжем ложился свет ста лет одиночества.

она протянула ладонь и коснулась отца – я никогда не видала его –

в тот миг, когда мать притронулась к коже,

он стал камнем, неувядаемым камнем. когда-то был камень,

 

там людям, чтоб слиться в одно, нужно было только коснуться, только увидеть друг друга,

только взглянуть, намекнуть, силой взгляда припасть –

и сразу родишь, и умрёшь, и полюбишь, смерть отделяя от жизни –

и эта лунная дева родила меня, словно зажгла

 

дикую хризантему – я раскрыла глаза, я увидела мать, в собственном свете

узрела её взлетающей ввысь, обратно в холодное небо с лютней-пипа[5], на которой оборваны струны.

моё имя – пипа солнца и лунного блеска, свет один,

но два разных источника света полируют друг друга до хруста,

 

не признавая ошибок – не смиряясь с покоем. я пришла в иную страну,

где повсюду огромные камни, стелы и статуи, где весна

пропитана запахом смерти. я запрокинула голову,

чтоб увидеть там мать –

 

месяц апрель, небо свисает так низко, что я чую, как она дышит –

как её цитра-цинь[6] солнца и лунного блеска падает на косогор.

здесь, на склонах чужбины, я пишу солнце, и солнце встаёт,

я пишу луну, и луна не пропадает –

 

мои надписи на черепахах[7], мои пиктограммы

плавят камни в цветы – в этот сезон смерть не умрёт ещё раз –

все цветы на каждом стволе раскроют глаза и увидят

мои предки в кустах хризантем – они не умрут в моей коже.

 

 

从前有个森林，我的家族是一棵树，

头顶十个太阳，每天夜里燃烧——

奶奶睡不着，每天后半夜生一个孩子，

直到把树叶喂光。

 

爷爷不高兴，捡起树枝赶太阳，

一气赶走九个，留一个悬在空中，每天讲故事。

从前有个故事，太阳一到夜里

就躲进树桩，早上爬出来，看我年轻的奶奶——

 

神农架的女人，躺着像座山，

血脉旺盛，养过许多孩子，

太阳着迷，无法将火热的注视

从她身上移开。爷爷气疯了，想杀死

 

最后一个太阳，一不小心闪电中风，

永垂了。天空裂开——我家

倾盆大雨一万年，所有的孩子淹没于洪水，

变成水葫芦。奶奶终于站起——

 

她站起来竟然那么高，一身香气

堵死了天上的洞。洪水走了，天下安宁，

太阳又升起，用浅黄色的光，照耀我奶奶，

一照五千年——日复一日。

 

日复一日。奶奶觉得无聊，用粘土和碎石

捏人，捏出许许多多，太阳的皮肤，夜的眼睛——

八八六十四一把撒出去，日夜繁殖。

其中一个是我父亲，

 

唐国杂种，辈分混乱，

他饮酒，吟唱无中生有的月亮和女人，

他苦闷，感叹风沙和灰尘。

从前有一棵李白，头顶没有月亮，

 

他用力一想，月亮就为他升起。从前有一株杜甫，

身边没有河流，他画一条，黄河

就在平原流动。他又画一条，长江

就在天上奔涌。古时候的河，上上下下

 

全都听他指挥——他手指一挥，

河水就一起向东流，流入东海，

连风和芦苇都朝东方摆动——他实在无聊，

回家务农，把天地切成方块，种起水稻和小麦。

 

有天晚上我母亲从月球上，沿着梯田走下来，

一身茉莉，发出织女星的光，

父亲迎上去，不知用哪一个名字

面对她。犹豫着。母亲继续往下走，

 

一袭白裙，拖着百年孤独的光。

她伸出手碰一下我父亲——我从未见过他——

我母亲触碰他的一瞬间，

他变成石头，不朽了。从前有个石头，

 

那里的人野合，只需用手触摸，或用眼光对视，

眼光，眼神，眼力，碰一下

就生，就死，就爱，就生死不相往来——

这个月亮上的女人，生下我，如同点亮

 

一朵野菊——我睁开眼，看见她，在自己的光里

看见她往上飘，飘回冷寒的高空，手中抱着断弦琵琶。

我的名字是日月琵琶，一种光

两个源头，互相擦亮，互相弹响

 

死不认账——死不安宁。我来到一个新的国家，

到处都是巨大的石头，石碑，石像，整个春天

是死亡的气息。我抬起头

一眼看见我母亲——

 

四月，天空低垂，我闻到她的呼吸——

她的日月琴，坠落于山坡。

异国的山坡，我写太阳，太阳升起，

我写月亮，月亮不再消失——

 

我的甲骨文，我的象形字

点石成花——这个季节，死亡不会再死一次——

每一棵树上的花，都开出眼睛，看见

我祖先在野菊丛中——他们不死于我的肤色。

 

[1] Намёк на миф о небесном стрелке И, который поразил девять солнц из десяти живших в ветвях небесного древа, когда они вышли на небосклон все одновременно, грозясь спалить землю.

[2] Шэньнунцзя – огромный естественный природный парк в провинции Хубэй, связанный с именем легендарного героя китайских мифов земледельца Шэньнуна.

[3] Намёк на китайские гадательные знаки-триграммы – их существует восемь вариантов, из них комбинируются 64 гексаграммы.

[4] Вега – звезда, альфа Лиры; в китайской астрономии – небесная Ткачиха, которая спустилась на землю ради союза со смертным Пастухом.

[5] Пипа – китайская четырёхструнная лютня.

[6] Цинь – семиструнный щипковый музыкальный инструмент типа настольных гуслей.

^[7] Имеются в виду гадательные надписи на костях и черепашьих панцирях (XIV – XI вв. до н. э.) – самые древние китайские письмена.

Сюэ Ди·雪迪 (Ли Бин) родился в Пекине. В 1990 году его пригласили стать писателем-резидентом и приглашённым учёным в Университете Брауна, сейчас он работает в Университете Брауна и живёт в США. Он опубликовал девять английских и китайских двуязычных сборников стихов. Его тексты переводились на английский, немецкий, французский, японский, голландский, испанский, итальянский и другие языки. Англоязычный сборник Обычный день·普通的一天 получил премию Джейн Кенион. Сюэ Ди – обладатель литературной премии Артемиды А. Жуковски, премии Академии искусств Колледжа Барда в Нью-Йорке и премии Фонда Ланнана за литературное творчество.

лицо·脸

когда ты перестанешь думать, бояться

лицо как жжёная кожа

свернётся вовнутрь. в этот момент

словно стайка мышей пробежит по перекладине крыши

ты слышишь их осторожные

быстрые звуки. твоё лицо

в тишине становится старым. ты чувствуешь в теле

осторожные

быстрые вещи бегут

по ощущениям будто звериную кожу

в пламени медленно крутит вовнутрь

унося извилины света

зримых объектов. я во мраке вокруг

в плотском покое вижу лицо человечества

что сто лет забирает наружу

завитками коры отслоившейся с дерева

потому что дерево сухо в его соках пылает огонь

лицо человечества отошло в извивах в смятении

от духа всего что живёт

грубая сила ваяет покой выживания

в центре покоя слой за слоем

свивается страх. и какие-то вещи быстро

и осторожно пробегают по памяти человечества

с жаром горящих огней

с печалью пропадающих зримых объектов

и ты чувствуешь это переставая думать,

бояться. ранним утром

ты лежишь на кровати. солнца свет капля за каплей

смещается к изголовью. комната всё светлее

и ты слышишь как вещи необратимо свиваясь

вопят

 

在你停止思想、恐惧时

脸象一张被烤过的皮

向内卷着。这会儿时间

象一群老鼠从顶层的横木上跑过

你听见那种小心翼翼

快速的声音。你的脸

寂静中衰老。你感到身体里

一些东西小心翼翼

快速地跑过

感觉犹如，兽皮

在火焰之中慢慢向里卷

把光和事物的弯曲

带走。我在四周的黑暗

肉体的宁静中看见人类的脸

在100年之内向外翻卷

象树皮从树干剥落

由于干燥和树汁的火焰

人类的脸在曲折和迷惘中

与生物的精神剥离

暴力创造生存的寂静

寂静中心一层层弯卷着的

恐怖。一些东西快速

小心翼翼地从人类的记忆中跑过

带着火焰燃烧的灼热

事物消逝的哀婉的情绪

这是当你停止思考、恐惧时

感到的。清晨

你正躺在床上。阳光一点一点

向床头移动。房间越来越亮

你听见事物不可逆转地弯曲时

的叫嚷