Ван Цзясинь родился в небольшом хубэйском городе Даньцзянкоу. После окончания средней школы он был отправлен в сельскую местность как чернорабочий. Когда «культурная революция» сошла на нет, через два года после смерти Мао Цзэдуна, Ван поступил в Уханьский университет и после его окончания работал преподавателем и редактором. В 2002 году Ван отправился преподавать в Лондон, откуда вернулся в Китай только в 2004. Сейчас Ван является профессором литературы в Народном университете в Пекине, где им создан Международный писательский центр и поэтический семинар.

Будучи одним из наиболее уважаемых и широко публикуемых поэтов последних тридцати лет, Ван Цзясинь является также видным критиком, редактором и переводчиком. Несмотря на то, что в 1999 году во время бурных дискуссий о языке современной китайской поэзии он оказался причислен к «интеллектуалистскому» лагерю, другие поэты позже критиковали его стихи за то, что им не хватает риторический силы. Сам Ван Цзясинь утверждает, что его поэзия не оперирует мелочностью хитроумных манипуляций, но берёт за основу глубокую метафору. Он известен, прежде всего, как автор длинных стихотворений, вдохновлённых литературным наследием России и Англии. После долгой паузы, которая была посвящена переводу Пауля Целана на китайский язык, Ван Цзясинь вернулся к собственному творчеству с обновлённым поэтическим голосом – более лиричным и плотным. В последние годы он перенёс свой фокус внимания на небольшие жизненные зарисовки из многочисленных путешествий, вытягивая их на метафорический уровень.

Два его стихотворения в переводе И. Ермаковой вошли в сборник «Азиатская медь» (2007).

 скорпион·蝎子

перебрав все горные камни не найдёшь ни одного скорпиона: это детства что за год, что за день? и вот я вернулся на гору прежний сосновый лесок уже стал неохватным, и из трещины камня из ржаво-бурого цвета скорпион вскинув хвост движется на меня   мы глядим друг на друга я обращаюсь под стопами его – в валуны и песок

翻遍满山的石头 不见一只蝎子：这是小时候 哪一年、哪一天的事？ 如今我回到这座山上 早年的松林已经粗大，就在 岩石的裂缝和红褐色中 一只蝎子翘起尾巴 向我走来   与蝎子对视 顷刻间我成为它脚下的石沙

поворот·转变

время года за ночь одну повернулось совсем ты ещё не успел подготовиться ветер уже бьёт в лицо ветер уже холодит так что не выйдешь из дома ты обернёшься назад, небо под ветра подначку сочит удивительно синь   ты внезапно стал старым, немощным, точно другим в палых листьев круженьи шагами провала за одну всего шквальную ночь в теле бадья уже опорожнилась стоит пойти как болтаясь загрохает там   а ветер без передышки всё проходит сезоном ветер будит белые облака ветер делает небо выше и дальше ветер ни на минуту не смолкнув подаёт подаёт ветер в щелях черепицы, в неслышимом месте дует, так наседая   оставшихся дней не так уж и много палый лист разлетается в ветре деревьев шуршанье издалека брызги людских голосов, автомобильного гула все направлены в точку одну   так давяще ветер весь уже вдут в твои швы костяные всего вечер один всё поменялось невольно тебе душу тревожа утишая тебя, что пришло в ветре крепко восстать или бросить всё время

季节在一夜间 彻底转变 你还没有来得及准备 风已扑面而来 风已冷得使人迈不出院子 你回转身来，天空 在风的鼓荡下 出奇地发蓝   你一下子就老了 衰竭，面目全非 在落叶的打旋中步履艰难 仅仅一个狂风之夜 身体里的木桶已是那样的空 一走动 就晃荡出声音   而风仍不息地从季节里穿过 风鼓荡着白云 风使天空更高、更远 风一刻不停地运送着什么 风在瓦缝里，在听不见的任何地方 吹着，是那样急迫   剩下的日子已经不多了 落叶纷飞 风中树的声音 从远方溅起的人声、车辆声 都朝着一个方向   如此逼人 风已彻底吹进你的骨头缝里 仅仅一个晚上 一切全变了 这不禁使你暗自惊心 把自己稳住，是到了在风中坚持 或彻底放弃的时候了

мандарины·桔子

всю зиму он ест мандарины, иногда за столом, иногда на перекладных, иногда ест и ест и снег из книжного шкафа нутра выпадает; иногда он не ест, но медленно-медленно чистит, словно внутри там что-то живёт.   всю зиму он так и ест мандарины, ест и ест вспоминая как в каком-то романе героиня выносила на стол целое блюдо, и один из них падал катился до самой последней главы… но он толком не помнит кто автор. он только молча ест мандарины. у него на окне шкурок слой чем дальше тем толще.   он наконец вспоминает как в детстве у больничной постели лежало несколько мандаринов, это мать неизвестно откуда добыла ему; младший брат шумел требовал тоже, мать не дала, это он поделился; но последний один и ему и брату съесть было жаль, так и лежал на тумбочке перед кроватью.   (с этим последним, что стало потом?)   всю зиму он так и ест мандарины, особенно в снежные дни, или в серую хмарь; он ест особенно медленно, словно бы времени целый вагон, словно бы им поглощается тьма; вот так он чистит и ест мандарины, вскинешь голову, за окном разливается снега сиянье.

整个冬天他都在吃着桔子， 有时是在餐桌上吃，有时是在公共汽车上吃， 有时吃着吃着 雪就从书橱的内部下下来了； 有时他不吃，只是慢慢地剥着， 仿佛有什么在那里面居住。   整个冬天他就这样吃着桔子， 吃着吃着他就想起了在一部什么小说中 女主人公也曾端上来一盘桔子， 其中一个一直滚落到故事的结尾…… 但他已记不清那是谁写的。 他只是默默地吃着桔子。 他窗台上的桔子皮愈积愈厚。   他终于想起了小时候的医院床头 摆放着的那几个桔子， 那是母亲不知从什么地方给他弄来的； 弟弟嚷嚷着要吃，妈妈不让， 是他分给了弟弟； 但最后一个他和弟弟都舍不得吃， 一直摆放在床头柜上。   （那最后一个桔子，后来又怎样了呢？）   整个冬天他就这样吃着桔子， 尤其是在下雪天，或灰濛濛的天气里； 他吃得特别慢，仿佛 他有的是时间， 仿佛，他在吞食着黑暗； 他就这样吃着、剥着桔子，抬起头来， 窗口闪耀雪的光芒。

путевые заметки об острове Вайлиндин·外伶仃岛记行[1]

остров вайлиндин похож на неподвижный корабль на вечном приколе   звук волн, бьёт по его скалистым бортам   сосны пальмы безыменные травы из каменных трещин его прорастают   изгнанника стих тоже идёт на излом   и потому корабельные споры протянутся вплоть за пристани столик   мы все в экивоках на вёслах

外伶仃岛像一只走不动的船 永远抛锚在那里   涛声，拍打着它岩石的船舷   松树 椰子树 无名的花草 从它的石缝长出   在一个流亡者的诗中 或许也充满了裂缝   因而船上的争论会一直延续到 码头边的饭桌上   我们都在歧义中 划桨

[1] Остров в акватории гуандунского Чжухая. Поэт сунской эпохи Вэнь Тяньсян (1236—1283), оказавшись в годы монгольского нашествия в районе устья реки Чжуцзян, написал здесь одно из известных своих стихотворений.