Китайский литературовед Ло Чанпэй·罗常培 говорил, что язык литературы – это кристаллизация народной культуры. Если некие идеи имеют достаточное распространение, чтобы сгустком предстать в творчестве одного человека, появляется поэт. Что может нам сказать о современных китайских женщинах явление Цун Жун·从容 – автора сборников Затаённый лотос·隐秘的莲花, Моё сердце спокойно·我心从容 и Неспешные дни·从容时光? По словам критиков, Цун – одна из самых характерных представительниц женской поэзии XXI века, прежде всего в связи с её работами в русле женской чань-поэзии.

Однако начать, пожалуй, стоит с театра. В конце концов, Цун Жун – сценарист и драматург, председатель Ассоциации драматических артистов Шэньчжэня, заместитель председателя Ассоциации артистов театра провинции Гуандун, обладательница награды «За вклад в развитие китайского театра» (2013) и лауреат кинопремий «Резной столп» (1997) и «Золотой петух» (1998). Поэзия Цун многим обязана театру и драматургии – повествовательной манерой письма, легко визуализирующимся образным рядом, вниманием к деталям.

Цун Жун, как она сама шутит, «крестила искусством» молодой и меркантильный город Шэньчжэнь, организовав там мероприятие Первый чтец·第一朗读者 – первый межнациональный интергационно-культурный проект в Китае, в котором приняло участие более 600 человек. С этим проектом к ней пришла всенародная известность.

Тем не менее, стихи у неё очень камерные. Религиозные переживания китаянок редко выходят в информационное поле, чаще это тихий перешёпот у домашнего алтаря. В стихотворении наставница чжиго – познавшая плоды·知果法师 мы вроде бы видим описание ритуальной буддийской повседневности, но текст преломляется в синкретизм нового уровня – своего рода виртуальное конфуцианство. Религиозное переживание конституируется посредством новых технологий, мерцающий экран не нарушает уединения храма, а углубляет сакральность, сообщение в мессенджере читается как продолжение молитвы. Цун Жун в своих текстах спиритуально восстанавливает время и пространство, тем самым возвращая их миллионам китайских женщин.

Но какими мы видим мужчин? Чаще всего это родственники – сморщенные, простоватые (отец·父亲, дядя цун ляньцин·老叔从连庆). Они обязательно умирают, от них остаётся только кресло-качалка, как напоминание о бесконечно движущемся мире, о сансаре (в память одной притчи·纪念一个寓言). Дед по матери умирает в текстах Цун дважды, стигматизированный своим хунаньским говором и бережно собираемыми юанями прошлых лет, утратившими всякую реальную ценность.

Поэт Хо Цзюньмин·霍俊明 пишет, что письмо Цун Жун столь же природное, как телесные соки. И его ассоциация неудивительна, поскольку она много пишет о границах телесного – часто неясно, где заканчивается мир и начинается собственное тело, органично ли вписывается тело в мир или отторгается им. (впервые увидела шрамы, когда ты снял одежду·第一次见你褪去衣服后的疤): выкопать в теле чёрные раны / прости, что нет у меня косметики подходящей, чтобы скрыть твои шрамы. Тело предстаёт важным инструментом познания мира, и Цун Жун активно использует этот инструмент не только вплетая в ткань текста, но и в перфомансах – однажды она показательно обрила голову налысо.

Поэзия Цун Жун предстаёт чем-то действительно уникальным на китайской поэтической сцене. Цун считает, что не только в плане письма, но и в искусстве вообще Китаю пора перестать подражать западным образцам – на этой волне некоторые даже пытались вписать её деятельность в китайскую инициативу «Один пояс, один путь», предлагая таким образом соединить Шэньчжэнь и мир. Но сама Цун Жун думает и о преображениях внутри Китая – издания её поэтических работ включены в программу Союза писателей Китая по переводу поэзии на языки национальных меньшинств. И после получения премии журнала Новый мир поэзии·新诗界 (2013) она всё также продолжает организовывать культурные мероприятия международного масштаба и писать тексты.

 

наставница чжиго – познавшая плоды·知果法师

она вышла из зала великой скорби
и за ней вышла кошка
они пересекли галерею, в чьих глубинах преломлялись свет и тень

она присела на солнце
за рядами деревянных монастырских столов
и стала отвечать на вопросы паломника

мы с кошкой за ней подсматривали
звякнул телефон
она подняла,
на экране четыре иероглифа:

«любовь к людям – преступление»
她从大悲殿迈出来
身后跟着一只猫
穿过光影深长的回廊

她坐在阳光下
隔着寺庙的木桌
回答一位香客的问题

我和猫在偷看她
手机响了
她拿起，
锁屏上写着四个字：

“爱人有罪”

 

блог Цун Жун

http://blog.sina.com.cn/congrongzuimei

микроблог Цун Жун

https://www.weibo.com/u/1194744964?is_hot=1

тексты на китайском

http://www.zgshige.com/c/2016-06-20/1401803.shtml

http://mp.weixin.qq.com/s/yXqtUdNBIek1P04S1dLlDA

фотоотчёт о фестивале «Первый чтец»

http://mp.weixin.qq.com/s/oSht8nZrCvT6wxaRcsmpIA

 

спасибо за текст и перевод

Елизавете Абушиновой