Ань Ци·安琪 – псевдоним южнофуцзяньского поэта Хуан Цзянпинь, которая начала печататься в 2002 году и вскоре вошла в десятку «лучших молодых поэтесс нового столетия» (2009). Ань Ци родилась в 1969 в городе Чжанчжоу, закончила там педагогическое училище и долгое время работала школьной учительницей – преподавала китайский язык и литературу. Стихи она начала писать ещё в студенчестве, но окончательно посвятила себя поэзии только десять лет назад.

Ань Ци выступала редактором Полного собрания поэзии «промежуточного поколения»·中间代诗全集 и именно ей принадлежит авторство самого термина. «Промежуточные» авторы – это те, кто родился или начал писать слишком поздно, чтоб стать частью третьего поколения·第三代 конца 80-х – начала 90-х, но слишком рано, чтоб влиться в ряды звёзд интернет-поэзии. Ань Ци не только поэт-«промежуточник», но и одна из заметных фигур третьего пути. Она является обладателем первой редакторской премии неофициальных независимых поэтических изданий (2003).

Её стихи переводились на корейский, иврит и английский. Сейчас Ань Ци является членом Союза писателей и живёт в Пекине.

 

стихо(т)ворье: Что такое для Вас язык поэзии – каким он должен быть? Как соотносятся в этом плане поэзия и поэт?

Ань Ци: Язык – необходимый и единственный инструмент литературного творчества. Без языка литературное произведение лишается прочной основы, оно вообще не может появиться на бумаге и принять подобающую ему форму. Поэтический язык, в отличие от языка прозаического, обладает большей мистичностью, большей необузданностью. Поэты формулируют свои надежды и преклонение перед языком следующим образом: «не я пишу стихи, но стихи пишут меня» или, по слову южносунского поэта Лу Ю[1], «основа литературного сочинения закладывается Небом, превосходный мастер находит её по счастливой случайности». Здесь говорится о состоянии, когда язык выбирает пишущего (причем под «литературным сочинением» подразумеваются в первую очередь поэзия, а под «языком», конечно, понимается язык поэтический).

Я думаю, что поэтический язык способен порождать особый мир – автономный или параллельный обыденной действительности. Это напоминает Хуанхэ у Ли Бо – воды Хуанхэ текут с небес, которая не является Жёлтой рекой из реального мира. Хуанхэ Ли Бо – это продукт, появляющийся из уст поэта благодаря безграничной фантазии и гениальному языку, Хуанхэ Ли Бо превосходит и замещает собой реальную Жёлтую реку. Такого уровня достигает ничтожно малое число поэтов. Современный поэт Хайцзы·海子[2] пишет: «У лаково-чёрной ночи такой смех, что разламывает на части доску моей могилы». Мы на самом деле не знаем, что это за смех, и не верим, что такое может случиться, но после того, как Хайцзы написал эти строки, мы будто бы попадаем в другую, странную и загадочную реальность, слышим этот смех и этот треск ломающейся деревянной доски. Это и есть тот мир, который творит язык. Ли Бо и Хайцзы относятся к категории поэтов-гениев, язык их нежно любит. Творческое начало прокладывает новый канал в языке, привлекая некоторых поэтов и заставляя их броситься в воду и поплыть по этому каналу.

Первоклассные поэты могут заставить язык повиноваться их командам, служить им, точно выражать то, что они хотят выразить.

Гораздо большее число поэтов-любителей пережёвывают из раза в раз тот языковой жмых, который остаётся после поэтов-гениев. Поэты-любители не в состоянии распробовать нектар языка. Читатель, знакомясь с их творчеством, испытывает отвращение.

В тридцать лет мной завладел дух поэзии и ввёл в то пограничное состояние, когда я постигла красоту языка, выводящего за пределы обыденности. Я не хотела пережёвывать жмых, оставленный другими, и тогда я прекратила писать, начала много и вдумчиво читать и решила стать превосходным читателем. Вот в чем состоит связь между поэтом и поэзией: когда у тебя получается писать, ты поэт; когда у тебя не выходит писать, ты можешь стать читателем, стать человеком с внутренней тягой к стихам. Однажды ты снова сможешь начать писать, снова сможешь вернуться к «поэтам». Я постоянно готовлюсь к этому возвращению.

стихо(т)ворье: Как Вы относитесь к китайской поэтической традиции?

Ань Ци: Уже можно назвать три традиции, на которых сейчас базируется новая китайская поэзия: традиция классической китайской поэзии; традиция западной переводной поэзии и собственная вековая традиция новой поэзии. Учась в университете, я как раз застала 80-е, когда в Китай, распахнувший свои двери, хлынула «западная волна»: западная философия и западная литература стали нашими настольными книгами, а китайская традиция стала синонимом всего ретроградного, устаревшего. Естественно, в такой атмосфере я начала ориентироваться в основном на западных авторов, именно они оказывали на меня наибольшее влияние. Таких как я обзывали «вскормленными волчьи молоком».

Последние тридцать лет я постоянно вращаюсь в современной китайской поэтической среде, перечитав огромный массив текстов современных поэтов. Эти тексты, разумеется, вольно или невольно проникли в мои собственные работы, поэтому из трёх традиций меньше всего меня задела традиция классической китайской поэзии, доставшаяся нам от предков. На самом деле, будучи китайцем, ты осознаешь, что традиция у тебя в крови, она давным-давно часть твоей жизни. Вероятно, она не отразилась напрямую в творчестве, но когда я читаю современные стихи, источающие аромат классической китайской поэзии, у меня в сердце по-прежнему невольно рождается радость и надежда, я всё так же тайно желаю, чтобы эти стихи могли сойти с кончика моего пера. Я знаю, что кровь традиции, текущая в моих жилах, призывает меня вернуться в «эпоху Шицзина», вернуться в «эпоху танских стихов-ши и сунских романсов-цы». Я уповаю на то, что в эту минуту традиция классической китайской поэзии явится пробуждением для меня, выведет из состояния литературной спячки! Конечно, ещё больше я желаю стать, по выражению критика Чэнь Чао·陈超, «выдающимся поэтом», который сам творит традицию.

стихо(т)ворье: Современная китайская поэзия – это больше стихи «для уха» или «для глаза»?

Ань Ци: По своему опыту публичной декламации стихов я могу сказать, что современные стихи – всё-таки «для глаза». Опора исключительно на слух и отсутствие текста приводит к «туманному» восприятию стиха, содержание которого ускользает от слушателя. Хорошие современные стихи включают в себя сложный жизненный опыт и нетривиальное языковое выражение. Это не примитивная мысль, её понимание невозможно при опоре на слух. Понимаемые при первом же прослушивании стихи – это, как правило, поверхностные, демагогичные произведения.

стихо(т)ворье: Не секрет, что в поэзии то и дело встречаются явления, невозможные для языка повседневного – к примеру, неологизмы; можно сказать, что поэтический язык по отношению к повседневному разговорному языку есть своего рода отклонение, девиация. Вы поддерживаете подобную точку зрения?

Ань Ци: Нет, я с этим не могу согласиться. Чжуан-цзы говорил «Дао вездесуще, обнаруживая себя даже в испражнениях и моче», тем более в поэзии. С моей точки зрения, существуют поэты, которые не знают, как пользоваться языком, но нет такого языка, который нельзя было бы включить в стихи. Это же справедливо и для отдельных слов.

стихо(т)ворье: Кто из авторов оказал на Вас наибольшее влияние как на поэта?

Ань Ци: До настоящего времени в поэзии на меня повлияли многие, но если необходимо назвать самого влиятельного, то это будет американский поэт Паунд, точнее, книга Паунда Пизанские песни в переводе Хуан Юньтэ·黄运特. В декабре 1998 года в Чжанчжоу, когда я двумя пальцами вытащила с полки том Пизанских песен, железная воля Паунда, его поэзия, исполненная энергии, его неиссякаемая поэтическая сила, его покоривший мир буйный, дикий нрав моментально захватили моё сознание. Когда я в тот вечер открыла Пизанские песни, то вступила на свою собственную творческую стезю. Благодаря этой книге мне удалось изучить творческий метод Паунда – в одном стихотворении сплавить всё без каких-либо ограничений. Паунд в Пизанских песнях вместил в стихи всё, что он видел, слышал, читал, о чём думал, находясь в тюрьме. Эта манера открыла мне глаза. Словно обнаружив клад, я перечитывала вновь и вновь эти стихи. У меня родились ясные, категоричные строки: «Я хочу, чтобы меня поразила стрела поэтического духа, я хочу стать автором больших стихов, в которых сольются воедино китайские и западные мифы, собственный и чужой подлинный опыт, осознание прочитанного в повседневной жизни и сюрреалистические фантазии». В 1999–2000 годах из меня, точно из буровой скважины, вырвалось около сотни стихотворений – они вошли в сборник своеволие·任性 (2002). Именно благодаря этому сборнику меня в своё время заметили.

Почему именно я испытала такое влияние Паунда? Мне кажется, во мне уже присутствовало кое-что из того, чем обладал сам Паунд: страстность, твёрдая воля, дикий нрав, терпимость, чувствительность, круг чтения, жизненный опыт и т.д. В этом ряду ключевым, возможно, является страстность, пылающая огнём. Все обстоятельства, с которыми приходилось сталкиваться, я бросала в этот огонь. Конечно, впоследствии я писала, полагаясь на эту совершенно мне знакомую модель. И вдруг я пришла в отчаяние – осознала, что больше не хочу идти по этому проторенному пути: с одной стороны, потому, что былая страстность исчезла, с другой – потому, что меня стало манить к чему-то новому. Но в глубине души я испытываю к Паунду безмерное уважение и благодарность.

стихо(т)ворье: Как Вам кажется, каковы главные отличительные особенности современной китайской поэзии?

Ань Ци: Мощное движение в поддержку творчества на разговорном языке, возникшее на базе Поэтического канона нового столетия·新世纪诗典, издаваемого по сей день на протяжении пяти лет и вбирающего в себя стихи, которые ежедневно предлагает И Ша. Оно сделало творчество на разговорном языке, прежде игнорируемое академическим сообществом, важным литературным методом в современной китайской поэзии. Это творчество получает признание всё большего числа поэтов. Некоторые считают, что множество событий разного масштаба из реальной жизни не могут войти в стихи, но они легко могут быть обнаружены в поэзии на разговорном языке. В такой поэзии уделяется внимание тому, что приходит на ум; ты не напишешь о том, о чём у тебя нет и малейшего представления. Важнее всего отметить, что творчество на разговорном языке не располагает четко фиксированными синтаксическими формами, которые можно бездумно применять. Каждый поэт, пишущий на разговорном языке, не может повторять самого себя и, тем более, повторять за другими. Многие хорошие стихи на разговорном языке появляются однажды и больше не воспроизводятся, это поэтическое мгновение-вспышка, как, например, у И Ша в его заике·结结巴巴. Я совершенно не разбираюсь в поэзии на разговорном языке, но это не мешает мне видеть её актуальность.

стихо(т)ворье: Кого бы Вы назвали самыми интересными авторами на современном поэтическом небосклоне?

Ань Ци: Это, конечно, И Ша. Он в высшей степени незаурядный человек. Никто не сравнится с ним по творческой плодовитости. К 2016 году И Ша, родившийся в 1966 году, издал восемьдесят шесть книг (часть он написал, часть редактировал) – поразительное число. И Ша работает во многих творческих областях, включая поэзию, прозу больших и малых форм, литературную критику, драму, переводы, каллиграфию… можно сказать, он ведёт всеохватывающую деятельность. Работа по подготовке Поэтического канона нового столетия заняла десять лет, редактура и отбор по-прежнему продолжаются. Ещё И Ша преподает литературу в Сианьском институте иностранных языков.

Он никогда не рисуется: всё, что он делает, он считает лучшим. Считает, что никто с ним не сравнится. И Ша не терпит критики со стороны тех, у кого «другие взгляды на литературу». Все это создаёт совершенно уникальную, боевую личность И Ша. Поклонники поют ему дифирамбы и желают долгих лет, ненавистники стараются самыми омерзительными словами очернить его, но И Ша остается самим собой. Что бы ни происходило, И Ша ничто не может изменить, он остаётся верен себе. По моему личному мнению, у И Ша больше всего знаменитых произведений среди современных китайских поэтов; в то же время, это самая бескорыстная фигура в поэтической среде современного Китая.

стихо(т)ворье: Как Вы относитесь к интернет-творчеству, на котором во многом основывается популярность И Ша?

Ань Ци: Интернет – это самый демократичный механизм. Появление интернета изменило судьбу многих: некоторые поэты старшего поколения, полагающиеся на бумажные рукописи, прекратили писать, унывая из-за того, что их не печатают; с приходом интернета они ожили и снова взялись за перо. Их произведения могут быть моментально загружены в интернет и получить признание. В их творческую жизнь вернулась молодость. Молодые поэты благодаря замечательной возможности быть прочитанными в интернете и вовсе избежали печальной участи блуждать в безвестности. Благодаря интернету творческий путь молодых поэтов предполагает более выигрышную стартовую позицию, их работы могут быть восприняты наравне с работами старших поэтов, их движение к успеху и признанию не отягощается той необходимостью в редакции и одобрении текстов, с которой сталкивались их старшие коллеги перед публикацией своих стихов. Здесь у Китая и России сходная ситуация. Трудно переоценить значимость интернета. Интернет предложил чрезвычайно доступный способ коммуникации, вручил каждому мегафон для самовыражения. Но что будет передаваться по-прежнему зависит от способностей автора. В любом случае всё решает качество произведения.

стихо(т)ворье: Есть ли будущее у поэзии на диалектах?

Ань Ци: Лично я не возлагаю больших надежд на поэзию на диалекте, в первую очередь, потому что она не способствует коммуникации. Тем более, что стандартный путунхуа в Китае уже глубоко вошёл в сознание и жизнь людей, прививается с детского сада. Путунхуа практически вытеснил большинство диалектов. Например, мой ребенок родился и вырос в среде, где говорят на южнофуцзяньском. Сейчас он учится в университете и говорит на диалекте уже очень скверно, с запинками, ничего с этим не поделаешь. Вполне возможно, что ещё через десять лет китайские диалекты по большей части исчезнут подобно языкам нацменьшинств.

Я заметила, что тайваньцы преуспели в сохранении диалектов. Практически каждый тайваньский поэт написал несколько стихотворений на южнофуцзяньском. Носители южнофуцзяньского диалекта в материковом Китае это умение утратили.

стихо(т)ворье: А существуют ли китайские поэты-билингвы?

Ань Ци: Мне не встречались поэты, пишущие на двух языках. У Си Чуаня прекрасный английский язык, во многих ситуациях, встречаясь с иностранными поэтами, он общается с ними на английском, но я не слышала, чтобы он писал по-английски. Вслед с распространением университетского образования в 2000-х и 2010-х годах могли появиться те, кто пишет на двух языках, может быть. Не знаю.

27 ноября 2016

Пекин

[1] Лу Ю·陸游 (1125–1210) – китайский государственный деятель, известный поэт времён династии Сун (960–1279); по разным сведениям, создал от девяти до одиннадцати тысяч стихов.

[2] Хайцзы (1964–1989), настоящее имя Ча Хайшэн, – поэт, покончивший жизнь самоубийством 26 марта 1989 года. Был практически обожествлён после смерти и пользуется огромной популярностью до сих пор.

 

спасибо Ярославу Акимову за помощь в подготовке материала